Сказки о

Светлана Чернышёва

В зимнем лесу

В середине декабря дед засобирался в лесное путешествие: машину починил и лыжи намылил. А потом подмигнул мне, потому что молодость вспомнил: как он в лесниках ходил...

— Кругом, — говорит, — птицы летают, под ногами снег пушится, а облака шапку задевают и пахнут парным молоком с мёдом. Чудеса, да и только.

Всё бы хорошо, только я, как представил, что без деда останусь хоть на пару денёчков, тут же заныл:

— Дедулечка, мне без тебя никак нельзя. Родители до поздноты работают, а потом отдыхают — в телевизоре. Их только пультом и можно оттуда вытащить. Щёлк! — экран потух, родители ужин побежали готовить. Я как-то раз этот пульт три часа искал, проголодался не на шутку. Но это ничего, нашёл всё-таки!

Смотрю, дед призадумался, потому что бороду стал рукой теребить. Борода у него обыкновенная, но от волнения резко начинает расти. Чего только не приключится от переживаний. И напридумывается всякого! И вдруг дед от бороды отступился и предложил мне с ним вместе отправиться. Вдвоём-то веселее!

— Дедуля, — говорю, — это ты правильно решил, поехали скорее, а то я тебя страсть как уговаривать устал.

И он меня в старую-престарую машину посадил и термосный чай-неостывайку в стакан-колпачок налил, для удовольствия и теплоты. И вот, не успел я глаза закрыть на пару часиков, как машина дедова заглохла. Бывает же такое в дороге! А потом и вовсе заводиться передумала. Сижу я в машине и чаем греюсь, а дед лыжи готовит и сани достаёт, потому что приключения не всегда комфортными бывают. Жалко, конечно, что не все неприятности пультом можно исправить. А то бы я звук у вьюги убавил. А через час кружения по лесу и совсем выключил бы эту историю. Потому что очень мне захотелось в иную сказку, летнюю и тёплую.

— Терпи, — уговаривает дед, — до лесной сторожки совсем чуть-чуть осталось. Как туда доберёмся, сразу и в сказку попадём.

Я, конечно, сомневался, потому что сказки разные бывают. Иногда они мне вообще не нравятся. Поэтому я книжку на самом страшном месте захлопываю. Бывает, что и снова открываю, когда попугаться захочу. Но не тут-то было, там как раз милота и начинается. Так что всякая сказка полна непостоянностей. А дед всё тянет-потянет меня за верёвочку прямиком в свою сказку.

— Смотри, лежебока, — говорит, — вот он, зимний лес, настоящий край чудес.

Оторвался я от санок, ноги поразмял, проваливаясь в сугробы. Смотрю и ничего особенного увидеть не могу. Ёлки и бёрезы от снега гнутся, а ветер им вьюжные песни поёт. Да дед лопатой дорожку к маленькому домику разгребает.

— Сторожка, — говорит дед, вытрясая снег из своих большущих валенок, — как новенькая стоит, словно время никуда не умчалось.

— Только твоя борода отросла, а так ничего не изменилось, — съязвил я. — Да и на лесном домике тоже седина появилась.

А потом я подумал немножко и добавил:

— От вьюги, наверное...

Первую ночь я спал как бесчувственный. А дед, наоборот, будто молодость вспомнил, тут же сон потерял. Всё по лесу на лыжах носился, даже до речки добежал. Правда, помолодеть у него не получилось, но зато спокойным и улыбчивым стал. Совсем уютным.

Вскоре и в нашем домике появился уют: щёлкала угольками печка, пахло мамиными пирогами и папиной ухой. Мы весело наводили порядок вокруг. Порядок стал частью нашего лесного существования. С утра — бег на лыжах, он же лесная гимнастика. Ближе к обеду мы с дедом уже на речке — рыбу ловим. Ух ты — какую большую поймали! Только теперь самим и чистить придётся, чтобы ухой побаловаться. Зато вкуснотища, пальчики оближешь. Главное, чтобы к вечеру ещё погулять успеть и с ёлками поболтать… Я как раз про эту прогулку первую сказку и расскажу.

СКАЗОЧКА ПРО ЁЛОЧКУ

Думаете, что ёлки — "зимой и летом одним цветом"? Стоят себе зелёненькие и счастливо шишками побрякивают. Ошибаетесь, потому что зимой, я теперь точно знаю, они белые-белые, вроде как достающие до небес сугробы. И постоянно цепляющиеся... Первое время я пугался, когда они колючими ветками за куртку хватались. И туда-сюда лыжами елозил, чтобы вырваться. От страху-то всякое бывает! А один раз я даже язык показал, чтобы знакомая ёлка обиделась посильнее. Только не тут-то было, она тоже не растерялась. Взяла и запустила снежком прямо за шиворот. Я обычно шарфом повязывался и капюшон на глаза опускал, а тут беззащитным оказался. Вот она и заприметила. Безобразница!

— Чего, — говорю, — дёргаешься?

А она иголки сморщила и запричитала:

— Язык не для того существует, чтобы его высовывать и дразниться...

Тогда я свой язык ещё сильнее высунул. Потому что он устал во рту без дела валяться. И как начал им всякие выкрутасы закручивать: тря-ли-маку-лу-ка-ра-ра-ра... Тут уж ёлка замолчала, наверное, не знала, чего ответить. Победил я её в споре! У меня таких ответиков штук сто найдётся. Намолол с три короба и дальше по лыжне побежал. А когда я свои обычные круги по лесу намотал, разматывать их не стало получаться. Лыжня будто в паутину превратилась, путаную и непонятную. И лес перестал быть весёлым. А всё из-за этой ёлки, которую я найти никак не мог. Я по ней всегда ориентировался. Сама огромная, а длинной кривой веткой в сторону сторожки показывает.

Сидел я теперь в сугробе весь заиндевевший и был, наверно, похож на монстра. Ни о чём не думал и замерзал потихоньку. И вдруг слышу: в заледеневшие уши шёпот пробивается.
— Иди, покажу дорожку, — наконец-то объявилась знакомая ёлка. А потом и веткой замахала, вроде как прятаться передумала. И я поплёлся греться в сторожку. — Придёшь, выпей чайку тёплого с мёдом, — прошелестела вслед ёлка, вроде как подружка.

Одна беда, деда в сторожке не оказалось, он по лесу бегал и меня искал. Так ёлка всё про меня и разболтала... Сами посудите, как бы дед догадался меня горячим чаем отпаивать, а уши шерстяным шарфом оттирать.

СКАЗОЧКА ПРО ЗАЙЧИКА

В городе я всё кролика выпрашивал. Он в зверином магазине жил, на соседней улице. Я туда деда каждый день за руку тянул, только не тут-то было. Дед, собственно, не очень подтягивался, а больше отбрыкивался.

— Видал, — говорит, — какой этот кролик с клеткой дорогущий? Хорошо, что в лесу зайцы бесплатные.

Я тогда не очень-то поверил, что зайцы такие доступные, в отличие от кроликов, но спорить не стал. Наверное, иногда стоит и прислушаться. В конце концов, при случае можно и припомнить... И вот в лесу принялся я про зайца вспоминать. А дед как раз оказался подготовленным: в тёплой куртке, в лыжных ботинках и с огромным вещевым мешком на спине. Я ему только морковку в рюкзак и сунул. Крупную — в большой карманчик. Маленькую — в боковой, с замочком. Чтобы заяц при случае сам забрался, уши сложил и застегнулся для спокойствия.

Смотрю, дед уже по лыжне побежал, и мешок-рюкзак на его плечах поехал, от удовольствия покачиваясь — туда-сюда. Тогда я тоже за хозяйственные дела взялся: чайник с речной водицей на печку поставил и принялся ждать деда с зайцем. Чайник очень быстро запыхтел и стал нетерпеливо шуметь, побрякивая: "Пши-буль-ля"... Он, наверно, тоже хотел узнать: что дальше будет. Я его слушал-слушал, а потом на стол составил, а то он весь себя изболтает, от нетерпения. До последней капельки.

Я уже и скучать начал, и дрожать от каждого шороха. А дед всё не возвращался и не возвращался. Я даже дверь настежь открыл, чтобы удобнее ждать. Вот, трясусь уже от холода, или ещё от чего-то. Стою на пороге весь скукоженный, с зайца ростом. И об одном только мечтаю, чтобы дед быстрее на горизонте появился. А дед мою тревогу чувствует, сквозь темноту пробирается и кричит:

— Петька!

Хорошо так кричит, по-настоящему. Или это сердце в моих пятках брякает?

— Держи своего зайца!

И как только я заснеженного деда обнял, у меня сердце на место вернулось, прямиком в левый бок. А мешок дедов в этот миг запрыгал, словно заведённый. Потом ещё высоко-высоко подскочил и задрожал, а дед глазами заулыбался:

— Заяц что надо, трусливый от хвоста до ушей.

Смотрю на мешок и удивляюсь, потом за мешковую верёвочку потянул и сразу этого горемыку из плена высвободил. Только заяц дружить со мной не собирался, поэтому под скамейку забрался и уши спрятал.

— Вылезай, — говорю, — играть будем… в догонялки.

Только заяц всё дальше под скамейку прятался — не хотел со мной водиться. Я тогда здорово на него обиделся и спать отправился. Ничего, пусть один посидит, всё равно, соскучится. И только я сон подходящий выбрал и с интересом стал его смотреть, как этот заяц мне по носу лапой давай настукивать.

— Пошли, — говорит, — в снежные догонялки играть.

— А можно я во сне с тобой поиграю, — решил схитрить я, но глаза так и не открыл. В конце концов, я же на него обиделся. Да и спать, как назло, хотелось.

Вот только заяц не унимался и продолжал звать на улицу. Тогда я решил, что можно и побегать, вокруг сторожки. Так и отправился с ним ночью на улицу. Я, правда, лыжи забыл надеть, поэтому быстрёхонько в сугроб провалился. А заяц и без лыж туда- сюда неплохо носился. Натренированный оказался, заячий спортсмен. А потом подскочил и вытащил из сугроба сначала мою шапку с помпончиками. Ну, а потом и меня, уже без шапки. Зато заснеженного очень. Я уже понял, что заяц только в гостях стеснительный, а дома, в лесу — настоящий спортсмен и силач, к тому же. Что нельзя его из леса в сторожку забирать или, ещё хуже, в город увозить. В клетке он совсем перестанет на лесного зайца быть похожим.

— Беги, — говорю с грустью. — Только ты там волка не сильно обижай. И с медведем потихоньку...

— Спасибо! — запрыгал от счастья заяц, а потом унёсся от мигающих огоньков сторожки...

Ну, а я спать пошёл. В тепло, к печке.

В общем, с утра дед зайца ругал сильно. Потому что убёг плут, и непонятно, как дверь отворил. Наверное, нужно было рассказать деду, как было по правде. Только в моей голове всё перепуталось. И ночное приключение стало на сон похожим. Сам себе верить перестал.

СКАЗОЧКА ПРО ТАЙНУ

У деда всегда истории позапрошлогодние. Вроде как он был молодым и работал лесником, тогда все птицы его в лицо знали. И синички, и поползни, и снегири... Бывает, не успеешь историю дослушать, как дед новую начинает, потому что теряет прежнюю. Словно рукавицы в снегу, попробуй разыщи, когда на улице вьюга.

Дед стоял посреди лесной опушки и птицами любовался. Может, он переглядывался с ними? Тут же и кормушки свои примерял — нравятся ли крылатым? Птицы с удовольствием клевали зёрнышки и, прежде чем улететь, чивикали деду на ухо. Ах, каким он становился счастливым!

— Дедуля, — шептал я, глотая вьюжные хлопья, нечаянно залетевшие в рот, — а что она тебе рассказала, птичка эта?

Дед смотрел загадочно и не очень-то птичьи тайны выдавал.

— А, что? — переспросил. — Она, вроде как, про волшебные превращения рассказывала.

"Ничего себе, — подумал я, — в кого, интересно, птичка с красной грудкой может превращаться? В Деда Мороза, что ли?"

— Очень может быть, — читал мои мысли дед. — Скорее, в Снегурочку.

Я тут же представил, как птичка скачет по снежной тропинке, а потом её начинает кружить вьюжный вихрь. И бац — на тропинке Снегурочка. Красота! И тут же подарки представляются, конфеты всякие. Потому что зимние волшебники всегда со сладостями приходят.

— Здорово, что Снегурочка и снегирь так похожи.

— Здорово! — согласился дед. — Только ты никому не рассказывай, тайна, всё-таки.

Я потом этих таинственных птиц каждый день зёрнышками кормил и песенки им новогодние пел, издали глядя, как они кормятся. И всё время представлял, как они кружатся в волшебном вихре. Как говорит мой дед:

— Сказка, она всегда рядышком живёт. Главное, заприметить...

СКАЗОЧКА ПРО ЗВЁЗДОЧКУ

По вечерам дед смотрел на небо. Он любил наблюдать за звёздами. Кругом темнота, а лесная опушка чуть-чуть поблёскивает и дрожит в отсвете небесного сияния.

— Я тоже дрожу, — шепчет дед. И расставляет руки, как крылья, наверное, готовится взлететь.

— Что это ты? — спрашиваю. — Разве можно добраться до звезды, когда она так далеко?

Вместо ответа он качает головой и начинает спускаться на землю… Дед знает, что я прав. И поэтому я достаю большое увеличительное стекло, которое всегда ношу с собой в кармашке. Дед, как настоящий знаток, настраивает это маленькое окошко и весело улыбается. Потому что звезда начинает качаться на лучиках близко-близко. Чуть поскрипывает только что окрепший наст, и тишина в небе такая, что устаёшь к ней прислушиваться. Дивный вечер в лесу превращается в ночь.

— Дедуля, — шепчу я, — а звезда горячая?

Минуту он молчит, а потом начинает потирать нос:

— Как картошка из котелка!

И я представляю, как маленькая звёздочка пылает небольшим костром, возле которого легко погреть ладошки.

СКАЗОЧКА ПРО ВОЗВРАЩЕНИЕ

Я уговариваю деда остаться, вдруг ещё какое приключение с нами здесь случится. Печально шепчется с ветром моя подружка-ёлочка, а я хожу вокруг и разглядывал следы:

— Может, хоть заяц попрощаться приходил?

— А откуда ему знать, что нам возвращаться нужно? — удивился дед. — Заяц есть заяц. Наверно, на лесном соревновании выступает за первенство.

Нашёл время. У меня глаза на мокром месте, а он медали на грудь вешает. Или звёзды, всего скорее. Прибежал бы, посидели рядышком, может, и в догонялки сыграли. Я теперь в снег не проваливаюсь.

— Ничего, — сказал дед. — Нам с тобой раскисать не пристало. Нужно ещё машину из снежного плена достать. А это дело нелёгкое.

И помчался по лыжне, а я за ним. Очень отставать не хотелось. Дед мне такого жару задал, что я чуть машину не проскочил. Даже не заметил сначала, а потом удивился, что не в плену снежном она, а на самом видном месте стоит. Да ещё и ехать домой готова.

— Молодец, заяц! — похвалил дед. — Я его следы сразу заприметил. И помощь, и знак внимания оказал. И теперь мы едем, едем...

Так и посадил меня в машину, вместе с лыжами и палками. Я из них всё вылезти не мог. И только машина загудела, как у меня голова кругом пошла, от восторга! Очень мне хотелось эту красоту с собой увезти...

— Да, — говорит дед. — Вот это была сказка. Мы домой вернёмся, а там ёлка наряжена. Расскажем ей про лес.

— Она, что, тоже разговаривать умеет? — интересуюсь я.

Дед долго молчит и смотрит на дорогу, ему отвлекаться не положено. А потом начинает насвистывать знакомую мелодию. И в ней слышится хруст наста, и шорох костерка, и шёпот заснеженных деревьев...