Сказка об Иване-царевиче и Сером Волке

Давным-давно был в некотором царстве



Могучий царь, по имени Демьян



Данилович. Он царствовал премудро;



И было у него три сына: Клим-



Царевич, Петр-царевич и Иван-



Царевич. Да еще был у него



Прекрасный сад, и чудная росла



В саду том яблоня; всё золотые



Родились яблоки на ней. Но вдруг



В тех яблоках царевых оказался



Великий недочет; и царь Демьян



Данилович был так тем опечален,



Что похудел, лишился аппетита



И впал в бессонницу. Вот наконец,



Призвав к себе своих трех сыновей,



Он им сказал: "Сердечные друзья



И сыновья мои родные, Клим-



Царевич, Петр-царевич и Иван-



Царевич; должно вам теперь большую



Услугу оказать мне; в царский сад мой



Повадился таскаться ночью вор;



И золотых уж очень много яблок



Пропало; для меня ж пропажа эта



Тошнее смерти. Слушайте, друзья:



Тому из вас, кому поймать удастся



Под яблоней ночного вора, я



Отдам при жизни половину царства;



Когда ж умру, и все ему оставлю



В наследство". Сыновья, услышав то,



Что им сказал отец, уговорились



Поочередно в сад ходить, и ночь



Не спать, и вора сторожить. И первый



Пошел, как скоро ночь настала, Клим-



Царевич в сад, и там залег в густую



Траву под яблоней, и с полчаса



В ней пролежал, да и заснул так крепко,



Что полдень был, когда, глаза продрав,



Он поднялся, во весь зевая рот.



И, возвратясь, царю Демьяну он



Сказал, что вор в ту ночь не приходил.



Другая ночь настала; Петр-царевич



Сел сторожить под яблонею вора;



Он целый час крепился, в темноту



Во все глаза глядел, но в темноте



Все было пусто; наконец и он,



Не одолев дремоты, повалился



В траву и захрапел на целый сад.



Давно был день, когда проснулся он.



Пришед к царю, ему донес он так же,



Как Клим-царевич, что и в эту ночь



Красть царских яблок вор не приходил.



На третью ночь отправился Иван-



Царевич в сад по очереди вора



Стеречь. Под яблоней он притаился,



Сидел не шевелясь, глядел прилежно



И не дремал; и вот, когда настала



Глухая полночь, сад весь облеснуло



Как будто молнией; и что же видит



Иван-царевич? От востока быстро



Летит жар-птица, огненной звездою



Блестя и в день преобращая ночь.



Прижавшись к яблоне, Иван-царевич



Сидит, не движется, не дышит, ждет:



Что будет? Сев на яблоню, жар-птица



За дело принялась и нарвала



С десяток яблок. Тут Иван-царевич,



Тихохонько поднявшись из травы,



Схватил за хвост воровку; уронив



На землю яблоки, она рванулась



Всей силою и вырвала из рук



Царевича свой хвост и улетела;



Однако у него в руках одно



Перо осталось, и такой был блеск



От этого пера, что целый сад



Казался огненным. К царю Демьяну



Пришед, Иван-царевич доложил



Ему, что вор нашелся и что этот



Вор был не человек, а птица; в знак же,



Что правду он сказал, Иван-царевич



Почтительно царю Демьяну подал



Перо, которое он из хвоста



У вора вырвал. С радости отец



Его расцеловал. С тех пор не стали



Красть яблок золотых, и царь Демьян



Развеселился, пополнел и начал



По-прежнему есть, пить и спать. Но в нем



Желанье сильное зажглось: добыть



Воровку яблок, чудную жар-птицу.



Призвав к себе двух старших сыновей,



"Друзья мои, - сказал он, - Клим-царевич



И Петр-царевич, вам уже давно



Пора людей увидеть и себя



Им показать. С моим благословеньем



И с помощью господней поезжайте



На подвиги и наживите честь



Себе и славу; мне ж, царю, достаньте



Жар-птицу; кто из вас ее достанет,



Тому при жизни я отдам полцарства.



А после смерти все ему оставлю



В наследство". Поклонясь царю, немедля



Царевичи отправились в дорогу.



Немного времени спустя пришел



К царю Иван-царевич и сказал:



"Родитель мой, великий государь



Демьян Данилович, позволь мне ехать



За братьями; и мне пора людей



Увидеть, и себя им показать,



И честь себе нажить от них и славу.



Да и тебе, царю, я угодить



Желал бы, для тебя достав жар-птицу.



Родительское мне благословенье



Дай и позволь пуститься в путь мой с богом".



На это царь сказал: "Иван-царевич,



Еще ты молод, погоди; твоя



Пора придет; теперь же ты меня



Не покидай; я стар, уж мне недолго



На свете жить; а если я один



Умру, то на кого покину свой



Народ и царство?" Но Иван-царевич



Был так упрям, что напоследок царь



И нехотя его благословил.



И в путь отправился Иван-царевич;



И ехал, ехал, и приехал к месту,



Где разделялася дорога на три.



Он на распутье том увидел столб,



А на столбе такую надпись: "Кто



Поедет прямо, будет всю дорогу



И голоден и холоден; кто вправо



Поедет, будет жив, да конь его



Умрет, а влево кто поедет, сам



Умрет, да конь его жив будет". Вправо,



Подумавши, поворотить решился



Иван-царевич. Он недолго ехал;



Вдруг выбежал из леса Серый Волк



И кинулся свирепо на коня;



И не успел Иван-царевич взяться



За меч, как был уж конь заеден,



И Серый Волк пропал. Иван-царевич,



Повесив голову, пошел тихонько



Пешком; но шел недолго; перед ним



По-прежнему явился Серый Волк



И человечьим голосом сказал:



"Мне жаль, Иван-царевич, мой сердечный,



Что твоего я доброго коня



Заел, но ты ведь сам, конечно, видел,



Что на столбе написано; тому



Так следовало быть; однако ж ты



Свою печаль забудь и на меня



Садись; тебе я верою и правдой



Служить отныне буду. Ну, скажи же,



Куда теперь ты едешь и зачем?"



И Серому Иван-царевич Волку



Все рассказал. А Серый Волк ему



Ответствовал: "Где отыскать жар-птицу,



Я знаю; ну, садися на меня,



Иван-царевич, и поедем с богом".



И Серый Волк быстрее всякой птицы



Помчался с седоком, и с ним он в полночь



У каменной стены остановился.



"Приехали, Иван-царевич! - Волк



Сказал, - но слушай, в клетке золотой



За этою оградою висит



Жар-птица; ты ее из клетки



Достань тихонько, клетки же отнюдь



Не трогай: попадешь в беду". Иван-



Царевич перелез через ограду;



За ней в саду увидел он жар-птицу



В богатой клетке золотой, и сад



Был освещен, как будто солнцем. Вынув



Из клетки золотой жар-птицу, он



Подумал: "В чем же мне ее везти?"



И, позабыв, что Серый Волк ему



Советовал, взял клетку; но отвсюду



Проведены к ней были струны; громкий



Поднялся звон, и сторожа проснулись,



И в сад сбежались, и в саду Ивана-



Царевича схватили, и к царю



Представили, а царь (он назывался



Далматом) так сказал: "Откуда ты?



И кто ты?" - "Я Иван-царевич; мой



Отец, Демьян Данилович, владеет



Великим, сильным государством; ваша



Жар-птица по ночам летать в наш сад



Повадилась, чтоб золотые красть



Там яблоки: за ней меня послал



Родитель мой, великий государь



Демьян Данилович". На это царь



Далмат сказал: "Царевич ты иль нет,



Того не знаю; но если правду



Сказал ты, то не царским ремеслом



Ты промышляешь; мог бы прямо мне



Сказать: отдай мне, царь Далмат, жар-птицу,



И я тебе ее руками б отдал



Во уважение того, что царь



Демьян Данилович, столь знаменитый



Своей премудростью, тебе отец.



Но слушай, я тебе мою жар-птицу



Охотно уступлю, когда ты сам



Достанешь мне коня Золотогрива;



Принадлежит могучему царю



Афрону он. За тридевять земель



Ты в тридесятое отправься царство



И у могучего царя Афрона



Мне выпроси коня Золотогрива



Иль хитростью какой его достань.



Когда ж ко мне с конем не возвратишься,



То по всему расславлю свету я,



Что ты не царский сын, а вор; и будет



Тогда тебе великий срам и стыд".



Повесив голову, Иван-царевич



Пошел туда, где был им Серый Волк



Оставлен. Серый Волк ему сказал:



"Напрасно же меня, Иван-царевич,



Ты не послушался; но пособить



Уж нечем; будь вперед умней; поедем



За тридевять земель к царю Афрону".



И Серый Волк быстрее всякой птицы



Помчался с седоком; и к ночи в царство



Царя Афрона прибыли они



И у дверей конюшни царской там



Остановились. "Ну, Иван-царевич,



Послушай, - Серый Волк сказал, - войди



В конюшню; конюха спят крепко; ты



Легко из стойла выведешь коня



Золотогрива; только не бери



Его уздечки; снова попадешь в беду".



В конюшню царскую Иван-царевич



Вошел и вывел он коня из стойла;



Но на беду, взглянувши на уздечку,



Прельстился ею так, что позабыл



Совсем о том, что Серый Волк сказал,



И снял с гвоздя уздечку. Но и к ней



Проведены отвсюду были струны;



Все зазвенело; конюха вскочили;



И был с конем Иван-царевич пойман,



И привели его к царю Афрону.



А царь Афрон спросил сурово: "Кто ты?"



Ему Иван-царевич то ж в ответ



Сказал, что и царю Далмату. Царь



Афрон ответствовал: "Хороший ты



Царевич! Так ли должно поступать



Царевичам? И царское ли дело



Шататься по ночам и воровать



Коней? С тебя я буйную бы мог



Снять голову; но молодость твою



Мне жалко погубить; да и коня



Золотогрива дать я соглашусь,



Лишь поезжай за тридевять земель



Ты в тридесятое отсюда царство



Да привези оттуда мне царевну



Прекрасную Елену, дочь царя



Могучего Касима; если ж мне



Ее не привезешь, то я везде расславлю,



Что ты ночной бродяга, плут и вор".



Опять, повесив голову, пошел



Туда Иван-царевич, где его



Ждал Серый Волк. И Серый Волк сказал:



"Ой ты, Иван-царевич! Если б я



Тебя так не любил, здесь моего бы



И духу не было. Ну, полно охать,



Садися на меня, поедем с богом



За тридевять земель к царю Касиму;



Теперь мое, а не твое уж дело".



И Серый Волк опять скакать с Иваном-



Царевичем пустился. Вот они



Проехали уж тридевять земель,



И вот они уж в тридесятом царстве;



И Серый Волк, ссадив с себя Ивана-



Царевича, сказал: "Недалеко



Отсюда царский сад; туда один



Пойду я; ты ж меня дождись под этим



Зеленым дубом". Серый Волк пошел,



И перелез через ограду сада,



И закопался в куст, и там лежал



Не шевелясь. Прекрасная Елена



Касимовна - с ней красные девицы,



И мамушки, и нянюшки - пошла



Прогуливаться в сад; а Серый Волк



Того и ждал: приметив, что царевна,



От прочих отделяся, шла одна,



Он выскочил из-под куста, схватил



Царевну, за спину ее свою



Закинул и давай бог ноги. Страшный



Крик подняли и красные девицы,



И мамушки, и нянюшки; и весь



Сбежался двор, министры, камергеры



И генералы; царь велел собрать



Охотников и всех спустить своих



Собак борзых и гончих - все напрасно:



Уж Серый Волк с царевной и с Иваном-



Царевичем был далеко, и след



Давно простыл; царевна же лежала



Без всякого движенья у Ивана-



Царевича в руках (так Серый Волк



Ее, сердечную, перепугал).



Вот понемногу начала она



Входить в себя, пошевелилась, глазки



Прекрасные открыла и, совсем



Очнувшись, подняла их на Ивана-



Царевича и покраснела вся,



Как роза алая, и с ней Иван-



Царевич покраснел, и в этот миг



Она и он друг друга полюбили



Так сильно, что ни в сказке рассказать,



Ни описать пером того не можно.



И пал в глубокую печаль Иван-



Царевич: крепко, крепко не хотелось



С царевною Еленою ему



Расстаться и отдать ее царю



Афрону; да и ей самой то было



Страшнее смерти. Серый Волк, заметив



Их горе, так сказал: "Иван-царевич,



Изволишь ты кручиниться напрасно;



Я помогу твоей кручине: это



Не служба - службишка; прямая служба



Ждет впереди". И вот они уж в царстве



Царя Афрона. Серый Волк сказал:



"Иван-царевич, здесь должны умненько



Мы поступить: я превращусь в царевну;



А ты со мной явись к царю Афрону.



Меня ему отдай и, получив



Коня Золотогрива, поезжай вперед



С Еленою Касимовной; меня вы



Дождитесь в скрытном месте; ждать же вам



Не будет скучно". Тут, ударясь оземь,



Стал Серый Волк царевною Еленой



Касимовной. Иван-царевич, сдав



Его с рук на руки царю Афрону



И получив коня Золотогрива,



На том коне стрелой пустился в лес,



Где настоящая его ждала



Царевна. Во дворце ж царя Афрона



Тем временем готовилася свадьба:



И в тот же день с невестой царь к венцу



Пошел; когда же их перевенчали



И молодой был должен молодую



Поцеловать, губами царь Афрон



С шершавою столкнулся волчьей мордой,



И эта морда за нос укусила



Царя, и не жену перед собой



Красавицу, а волка царь Афрон



Увидел; Серый Волк недолго стал



Тут церемониться: он сбил хвостом



Царя Афрона с ног и прянул к двери.



Все принялись кричать: "Держи, держи!



Лови, лови!" Куда ты! Уж Ивана-



Царевича с царевною Еленой



Давно догнал проворный Серый Волк;



И уж, сошед с коня Золотогрива,



Иван-царевич пересел на Волка,



И уж вперед они опять, как вихри,



Летели. Вот приехали и в царство



Далматово они. И Серый Волк



Сказал: "В коня Золотогрива



Я превращусь, а ты, Иван-царевич,



Меня отдав царю и взяв жар-птицу,



По-прежнему с царевною Еленой



Ступай вперед; я скоро догоню вас".



Так все и сделалось, как Волк устроил.



Немедленно велел Золотогрива



Царь оседлать, и выехал на нем



Он с свитою придворной на охоту;



И впереди у всех он поскакал



За зайцем; все придворные кричали:



"Как молодецки скачет царь Далмат!"



Но вдруг из-под него на всем скаку



Юркнул шершавый волк, и царь Далмат,



Перекувырнувшись с его спины,



Вмиг очутился головою вниз,



Ногами вверх, и, по плеча ушедши



В распаханную землю, упирался



В нее руками, и, напрасно силясь



Освободиться, в воздухе болтал



Ногами; вся к нему тут свита



Скакать пустилася; освободили



Царя; потом все принялися громко



Кричать: "Лови, лови! Трави, трави!"



Но было некого травить; на Волке



Уже по-прежнему сидел Иван-



Царевич; на коне ж Золотогриве



Царевна, и под ней Золотогрив



Гордился и плясал; не торопясь,



Большой дорогою они шажком



Тихонько ехали; и мало ль, долго ль



Их длилася дорога - наконец



Они доехали до места, где Иван-



Царевич Серым Волком в первый раз



Был встречен; и еще лежали там



Его коня белеющие кости;



И Серый Волк, вздохнув, сказал Ивану-



Царевичу: "Теперь, Иван-царевич,



Пришла пора друг друга нам покинуть;



Я верою и правдою доныне



Тебе служил, и ласкою твоею



Доволен, и, покуда жив, тебя



Не позабуду; здесь же на прощанье



Хочу тебе совет полезный дать:



Будь осторожен, люди злы; и братьям



Родным не верь. Молю усердно бога,



Чтоб ты домой доехал без беды



И чтоб меня обрадовал приятным



Известьем о себе. Прости, Иван-



Царевич". С этим словом Волк исчез.



Погоревав о нем, Иван-царевич,



С царевною Еленой на седле,



С жар-птицей в клетке за плечами, дале



Поехал на коне Золотогриве,



И ехали они дня три, четыре;



И вот, подъехавши к границе царства,



Где властвовал премудрый царь Демьян



Данилович, увидели богатый



Шатер, разбитый на лугу зеленом;



И из шатра к ним вышли... кто же? Клим



И Петр царевичи. Иван-царевич



Был встречею такою несказанно



Обрадован; а братьям в сердце зависть



Змеей вползла, когда они жар-птицу



С царевною Еленой у Ивана-



Царевича увидели в руках:



Была им мысль несносна показаться



Без ничего к отцу, тогда как брат



Меньшой воротится к нему с жар-птицей,



С прекрасною невестой и с конем



Золотогривом и еще получит



Полцарства по приезде; а когда



Отец умрет, и все возьмет в наследство.



И вот они замыслили злодейство:



Вид дружеский принявши, пригласили



Они в шатер свой отдохнуть Ивана-



Царевича с царевною Еленой



Прекрасною. Без подозренья оба



Вошли в шатер. Иван-царевич, долгой



Дорогой утомленный, лег и скоро



Заснул глубоким сном; того и ждали



Злодеи братья: мигом острый меч



Ему они вонзили в грудь, и в поле



Его оставили, и, взяв царевну,



Жар-птицу и коня Золотогрива,



Как добрые, отправилися в путь.



А между тем, недвижим, бездыханен,



Облитый кровью, на поле широком



Лежал Иван-царевич. Так прошел



Весь день; уже склоняться начинало



На запад солнце; поле было пусто;



И уж над мертвым с черным вороненком



Носился, каркая и распустивши



Широко крылья, хищный ворон. Вдруг,



Откуда ни возьмись, явился Серый



Волк: он, беду великую почуяв,



На помощь подоспел; еще б минута,



И было б поздно. Угадав, какой



Был умысел у ворона, он дал



Ему на мертвое спуститься тело;



И только тот спустился, разом цап



Его за хвост; закаркал старый ворон.



"Пусти меня на волю. Серый Волк, -



Кричал он. "Не пущу, - тот отвечал, -



Пока не принесет твой вороненок



Живой и мертвой мне воды!" И ворон



Велел лететь скорее вороненку



За мертвою и за живой водою.



Сын полетел, а Серый Волк, отца



Порядком скомкав, с ним весьма учтиво



Стал разговаривать, и старый ворон



Довольно мог ему порассказать



О том, что он видал в свой долгий век



Меж птиц и меж людей. И слушал



Его с большим вниманьем Серый Волк



И мудрости его необычайной



Дивился, но, однако, все за хвост



Его держал и иногда, чтоб он



Не забывался, мял его легонько



В когтистых лапах. Солнце село; ночь



Настала и прошла; и занялась



Заря, когда с живой водой и мертвой



В двух пузырьках проворный вороненок



Явился. Серый Волк взял пузырьки



И ворона-отца пустил на волю.



Потом он с пузырьками подошел



К лежавшему недвижимо Ивану-



Царевичу: сперва его он мертвой



Водою вспрыснул - и в минуту рана



Его закрылася, окостенелость



Пропала в мертвых членах, заиграл



Румянец на щеках; его он вспрыснул



Живой водой - и он открыл глаза,



Пошевелился, потянулся, встал



И молвил: "Как же долго проспал я!"



"И вечно бы тебе здесь спать, Иван-



Царевич, - Серый Волк сказал, - когда б



Не я; теперь тебе прямую службу



Я отслужил; но эта служба, знай,



Последняя; отныне о себе



Заботься сам. А от меня прими



Совет и поступи, как я тебе скажу.



Твоих злодеев братьев нет уж боле



На свете; им могучий чародей



Кощей бессмертный голову обоим



Свернул, и этот чародей навел



На ваше царство сон; и твой родитель,



И подданные все его теперь



Непробудимо спят; твою ж царевну



С жар-птицей и конем Золотогривом



Похитил вор Кощей; все трое



Заключены в его волшебном замке.



Но ты, Иван-царевич, за свою



Невесту ничего не бойся; злой



Кощей над нею власти никакой



Иметь не может: сильный талисман



Есть у царевны; выйти ж ей из замка



Нельзя; ее избавит только смерть



Кощеева; а как найти ту смерть, и я



Того не ведаю; об этом Баба



Яга одна сказать лишь может. Ты,



Иван-царевич, должен эту Бабу



Ягу найти; она в дремучем, темном лесе,



В седом, глухом бору живет в избушке.



На курьих ножках; в этот лес еще



Никто следа не пролагал; в него



Ни дикий зверь не заходил, ни птица



Не залетала. Разъезжает Баба



Яга по целой поднебесной в ступе,



Пестом железным погоняет, след



Метлою заметает. От нее



Одной узнаешь ты, Иван-царевич,



Как смерть Кощееву тебе достать.



А я тебе скажу, где ты найдешь



Коня, который привезет тебя



Прямой дорогой в лес дремучий к Бабе



Яге. Ступай отсюда на восток;



Придешь на луг зеленый; посреди



Его растут три дуба; меж дубами



В земле чугунная зарыта дверь



С кольцом; за то кольцо ты подыми



Ту дверь и вниз по лестнице сойди;



Там за двенадцатью дверями заперт



Конь богатырский; сам из подземелья



К тебе он выбежит; того коня



Возьми и с богом поезжай; с дороги



Он не собьется. Ну, теперь прости,



Иван-царевич; если бог велит



С тобой нам свидеться, то это будет



Не иначе, как у тебя на свадьбе".



И Серый Волк помчался к лесу; вслед



За ним смотрел Иван-царевич с грустью;



Волк, к лесу подбежавши, обернулся,



В последний раз махнул издалека



Хвостом и скрылся. А Иван-царевич,



Оборотившись на восток лицом,



Пошел вперед. Идет он день, идет



Другой; на третий он приходит к лугу



Зеленому; на том лугу три дуба



Растут; меж тех дубов находит он



Чугунную с кольцом железным дверь;



Он подымает дверь; под тою дверью



Крутая лестница; по ней он вниз



Спускается, и перед ним внизу



Другая дверь, чугунная ж, и крепко



Она замком висячим заперта.



И вдруг он слышит, конь заржал; и ржанье



Так было сильно, что с петлей сорвавшись,



Дверь наземь рухнула с ужасным стуком;



И видит он, что вместе с ней упало



Еще одиннадцать дверей чугунных.



За этими чугунными дверями



Давным-давно конь богатырский заперт



Был колдуном. Иван-царевич свистнул;



Почуяв седока, на молодецкий



Свист богатырский конь из стойла прянул



И прибежал, легок, могуч, красив,



Глаза как звезды, пламенные ноздри,



Как туча грива, словом, конь не конь,



А чудо. Чтоб узнать, каков он силой,



Иван-царевич по спине его



Повел рукой, и под рукой могучей



Конь захрапел и сильно пошатнулся,



Но устоял, копыта втиснув в землю;



И человечьим голосом Ивану-



Царевичу сказал он: "Добрый витязь,



Иван-царевич, мне такой, как ты,



Седок и надобен; готов тебе



Я верою и правдою служить;



Садися на меня, и с богом в путь наш



Отправимся; на свете все дороги



Я знаю; только прикажи, куда



Тебя везти, туда и привезу".



Иван-царевич в двух словах коню



Все объяснил и, севши на него,



Прикрикнул. И взвился могучий конь,



От радости заржавши, на дыбы;



Бьет по крутым бедрам его седок;



И конь бежит, под ним земля дрожит;



Несется выше он дерев стоячих,



Несется ниже облаков ходячих,



И прядает через широкий дол,



И застилает узкий дол хвостом,



И грудью все заграды пробивает,



Летя стрелой и легкими ногами



Былиночки к земле не пригибая,



Пылиночки с земли не подымая.



Но, так скакав день целый, наконец



Конь утомился, пот с него бежал



Ручьями, весь был окружен, как дымом,



Горячим паром он. Иван-царевич,



Чтоб дать ему вздохнуть, поехал шагом;



Уж было под вечер; широким полем



Иван-царевич ехал и прекрасным



Закатом солнца любовался. Вдруг



Он слышит дикий крик; глядит... и что же?



Два Лешая дерутся на дороге,



Кусаются, брыкаются, друг друга



Рогами тычут. К ним Иван-царевич



Подъехавши, спросил: "За что у вас,



Ребята, дело стало?" - "Вот за что, -



Сказал один. - Три клада нам достались:



Драчун-дубинка, скатерть-самобранка



Да шапка-невидимка - нас же двое;



Как поровну нам разделить? Мы



заспорили, и вышла драка; ты



Разумный человек; подай совет нам,



Как поступить?" - "А вот как, - им Иван-



Царевич отвечал. - Пущу стрелу,



А вы за ней бегите; с места ж, где



Она на землю упадет, обратно



Пуститесь взапуски ко мне; кто первый



Здесь будет, тот возьмет себе на выбор



Два клада; а другому взять один.



Согласны ль вы?" - "Согласны", - закричали



Рогатые; и стали рядом. Лук



Тугой свой натянув, пустил стрелу



Иван-царевич: Лешие за ней



Помчались, выпуча глаза, оставив



На месте скатерть, шапку и дубинку.



Тогда Иван-царевич, взяв под мышку



И скатерть и дубинку, на себя



Надел спокойно шапку-невидимку,



Стал невидим и сам и конь и дале



Поехал, глупым Лешаям оставив



На произвол, начать ли снова драку



Иль помириться. Богатырский конь



Поспел еще до захожденья солнца



В дремучий лес, где обитала Баба



Яга. И, въехав в лес, Иван-царевич



Дивится древности его огромных



Дубов и сосен, тускло освещенных



Зарей вечернею; и все в нем тихо:



Деревья все как сонные стоят,



Не колыхнется лист, не шевельнется



Былинка; нет живого ничего



В безмолвной глубине лесной, ни птицы



Между ветвей, ни в травке червяка;



Лишь слышится в молчанье повсеместном



Гремучий топот конский. Наконец



Иван-царевич выехал к избушке



На курьих ножках. Он сказал: "Избушка,



Избушка, к лесу стань задом, ко мне



Стань передом". И перед ним избушка



Перевернулась; он в нее вошел;



В дверях остановясь, перекрестился



На все четыре стороны, потом,



Как должно, поклонился и, глазами



Избушку всю окинувши, увидел,



Что на полу ее лежала Баба



Яга, уперши ноги в потолок



И в угол голову. Услышав стук



В дверях, она сказала: "Фу! фу! фу!



Какое диво! Русского здесь духу



До этих пор не слыхано слыхом,



Не видано видом, а нынче русский



Дух уж в очах свершается. Зачем



Пожаловал сюда, Иван-царевич?



Неволею или волею? Доныне



Здесь ни дубравный зверь не проходил,



Ни птица легкая не пролетала,



Ни богатырь лихой не проезжал;



Тебя как бог сюда занес, Иван-



Царевич?" - "Ах, безмозглая ты ведьма!-



Сказал Иван-царевич Бабе



Яге. - Сначала накорми, напой



Меня ты, молодца, да постели



Постелю мне, да выспаться мне дай,



Потом расспрашивай". И тотчас Баба



Яга, поднявшись на ноги, Ивана-



Царевича как следует обмыла



И выпарила в бане, накормила



И напоила, да и тотчас спать



В постелю уложила, так примолвив:



"Спи, добрый витязь; утро мудренее,



Чем вечер; здесь теперь спокойно



Ты отдохнешь; нужду ж свою расскажешь



Мне завтра; я, как знаю, помогу".



Иван-царевич, богу помолясь,



В постелю лег и скоро сном глубоким



Заснул и проспал до полудня. Вставши,



Умывшися, одевшися, он Бабе



Яге подробно рассказал, зачем



Заехал к ней в дремучий лес; и Баба



Яга ему ответствовала так:



"Ах! добрый молодец Иван-царевич,



Затеял ты нешуточное дело;



Но не кручинься, все уладим с богом;



Я научу, как смерть тебе Кощея



Бессмертного достать; изволь меня



послушать; на море на Окияне,



На острове великом на Буяне



Есть старый дуб; под этим старым дубом



Зарыт сундук, окованный железом;



В том сундуке лежит пушистый заяц;



В том зайце утка серая сидит;



А в утке той яйцо; в яйце же смерть



Кощеева. Ты то яйцо возьми



И с ним ступай к Кощею, а когда



В его приедешь замок, то увидишь,



Что змей двенадцатиголовый вход



В тот замок стережет; ты с этим змеем



Не думай драться, у тебя на то



Дубинка есть; она его уймет.



А ты, надевши шапку-невидимку,



Иди прямой дорогою к Кощею



Бессмертному; в минуту он издохнет,



Как скоро ты при нем яйцо раздавишь,



Смотри лишь не забудь, когда назад



Поедешь, взять и гусли-самогуды:



Лишь их игрою только твой родитель



Демьян Данилович и все его



Заснувшее с ним вместе государство



Пробуждены быть могут. Ну, теперь



Прости, Иван-царевич; бог с тобою;



Твой добрый конь найдет дорогу сам;



Когда ж свершишь опасный подвиг свой,



То и меня, старуху, помяни



Не лихом, а добром". Иван-царевич,



Простившись с Бабою Ягою, сел



На доброго коня, перекрестился,



По молодецки свистнул, конь помчался,



И скоро лес дремучий за Иваном-



Царевичем пропал в дали, и скоро



Мелькнуло впереди чертою синей



На крае неба море Окиян.



Вот прискакал и к морю Окияну



Иван-царевич. Осмотрясь, он видит,



Что у моря лежит рыбачий невод



И что в том неводе морская щука



Трепещется. И вдруг ему та щука



По-человечьи говорит: "Иван-



Царевич, вынь из невода меня



И в море брось; тебе я пригожуся".



Иван-царевич тотчас просьбу щуки



Исполнил, и она, хлестнув хвостом



В знак благодарности, исчезла в море.



А на море глядит Иван-царевич



В недоумении; на самом крае,



Где небо с ним как будто бы слилося,



Он видит, длинной полосою остров



Буян чернеет; он и недалек;



Но кто туда перевезет? Вдруг конь



Заговорил: "О чем, Иван-царевич,



Задумался? О том ли, как добраться



Нам до Буяна острова? Да что



За трудность? Я тебе корабль; сиди



На мне, да крепче за меня держись,



Да не робей, и духом доплывем".



И в гриву конскую Иван-царевич



Рукою впутался, крутые бедра



Коня ногами крепко стиснул; конь



Рассвирепел и, расскакавшись, прянул



С крутого берега в морскую бездну;



На миг и он и всадник в глубине



Пропали; вдруг раздвинулася с шумом



Морская зыбь, и вынырнул могучий



Конь из нее с отважным седоком;



И начал конь копытами и грудью



Бить по водам и волны пробивать,



И вкруг него кипела, волновалась,



И пенилась, и брызгами взлетала



Морская зыбь, и сильными прыжками,



Под крепкие копыта загребая



Кругом ревущую волну, как легкий



На парусах корабль с попутным ветром,



Вперед стремился конь, и длинный след



Шипящею за ним бежал змеею;



И скоро он до острова Буяна



Доплыл и на берег его отлогий



Из моря выбежал, покрытый пеной.



Не стал Иван-царевич медлить; он,



Коня пустив по шелковому лугу



Ходить, гулять и траву медовую



Щипать, пошел поспешным шагом к дубу,



Который рос у берега морского



На высоте муравчатого холма.



И, к дубу подошед, Иван-царевич



Его шатнул рукою богатырской,



Но крепкий дуб не пошатнулся; он



Опять его шатнул - дуб скрипнул; он



Еще шатнул его и посильнее,



Дуб покачнулся, и под ним коренья



Зашевелили землю; тут Иван-царевич



Всей силою рванул его - и с треском



Он повалился, из земли коренья



Со всех сторон, как змеи, поднялися,



И там, где ими дуб впивался в землю,



Глубокая открылась яма. В ней



Иван-царевич кованый сундук



Увидел; тотчас тот сундук из ямы



Он вытащил, висячий сбил замок,



Взял за уши лежавшего там зайца



И разорвал; но только лишь успел



Он зайца разорвать, как из него



Вдруг выпорхнула утка; быстро



Она взвилась и полетела к морю;



В нее пустил стрелу Иван-царевич,



И метко так, что пронизал ее



Насквозь; закрякав, кувырнулась утка;



И из нее вдруг выпало яйцо



И прямо в море; и пошло, как ключ,



Ко дну. Иван-царевич ахнул; вдруг,



Откуда ни возьмись, морская щука



Сверкнула на воде, потом юркнула,



Хлестнув хвостом, на дно, потом опять



Всплыла и, к берегу с яйцом во рту



Тихохонько приближась, на песке



Яйцо оставила, потом сказала:



"Ты видишь сам теперь, Иван-царевич,



Что я тебе в час нужный пригодилась".



С сим словом щука уплыла. Иван-



Царевич взял яйцо; и конь могучий



С Буяна острова на твердый берег



Его обратно перенес. И дале



Конь поскакал и скоро прискакал



К крутой горе, на высоте которой



Кощеев замок был; ее подошва



Обведена была стеной железной;



А у ворот железной той стены



Двенадцатиголовый змей лежал;



И из его двенадцати голов



Всегда шесть спали, шесть не спали, днем



И ночью по два раза для надзора



Сменяясь; а в виду ворот железных



Никто и вдалеке остановиться



Не смел; змей подымался, и от зуб



Его уж не было спасенья - он



Был невредим и только сам себя



Мог умертвить: чужая ж сила сладить



С ним никакая не могла. Но конь



Был осторожен; он подвез Ивана-



Царевича к горе со стороны,



Противной воротам, в которых змей



Лежал и караулил; потихоньку



Иван-царевич в шапке-невидимке



Подъехал к змею; шесть его голов



Во все глаза по сторонам глядели,



Разинув рты, оскалив зубы; шесть



Других голов на вытянутых шеях



Лежали на земле, не шевелясь,



И, сном объятые, храпели. Тут



Иван-царевич, подтолкнув дубинку,



Висевшую спокойно на седле,



Шепнул ей: "Начинай!" Не стала долго



Дубинка думать, тотчас прыг с седла,



На змея кинулась и ну его



По головам и спящим и неспящим



Гвоздить. Он зашипел, озлился, начал



Туда, сюда бросаться; а дубинка



Его себе колотит да колотит;



Лишь только он одну разинет пасть,



Чтобы ее схватить - ан нет, прошу



Не торопиться, уж она



Ему другую чешет морду; все он



Двенадцать ртов откроет, чтоб ее



Поймать, - она по всем его зубам,



Оскаленным как будто напоказ,



Гуляет и все зубы чистит; взвыв



И все носы наморщив, он зажмет



Все рты и лапами схватить дубинку



Попробует - она тогда его



Честит по всем двенадцати затылкам;



Змей в исступлении, как одурелый,



Кидался, выл, кувыркался, от злости



Дышал огнем, грыз землю - все напрасно!



Не торопясь, отчетливо, спокойно,



Без промахов, над ним свою дубинка



Работу продолжает и его,



Как на току усердный цеп, молотит;



Змей наконец озлился так, что начал



Грызть самого себя и, когти в грудь



Себе вдруг запустив, рванул так сильно,



Что разорвался надвое и, с визгом



На землю грянувшись, издох. Дубинка



Работу и над мертвым продолжать



Свою, как над живым, хотела; но



Иван-царевич ей сказал: "Довольно!"



И вмиг она, как будто не бывала



Ни в чем, повисла на седле. Иван-



Царевич, у ворот коня оставив



И разостлавши скатерть-самобранку



У ног его, чтоб мог усталый конь



Наесться и напиться вдоволь, сам



Пошел, покрытый шапкой-невидимкой,



С дубинкою на всякий случай и с яйцом



В Кощеев замок. Трудновато было



Карабкаться ему на верх горы;



Вот, наконец, добрался и до замка



Кощеева Иван-царевич. Вдруг



Он слышит, что в саду недалеко



Играют гусли-самогуды; в сад



Вошедши, в самом деле он увидел,



Что гусли на дубу висели и играли



И что под дубом тем сама Елена



Прекрасная сидела, погрузившись



В раздумье. Шапку-невидимку снявши,



Он тотчас ей явился и рукою



Знак подал, чтоб она молчала. Ей



Потом он на ухо шепнул: "Я смерть



Кощееву принес; ты подожди



Меня на этом месте; я с ним скоро



Управлюся и возвращусь; и мы



Немедленно уедем". Тут Иван-



Царевич, снова шапку-невидимку



Надев, хотел идти искать Кощея



Бессмертного в его волшебном замке,



Но он и сам пожаловал. Приближаясь,



Он стал перед царевною Еленой



Прекрасною и начал попрекать ей



Ее печаль и говорить: "Иван-



Царевич твой к тебе уж не придет;



Его уж нам не воскресить. Но чем же



Я не жених тебе, скажи сама,



Прекрасная моя царевна? Полно ж



Упрямиться, упрямство не поможет;



Из рук моих оно тебя не вырвет;



Уж я..." Дубинке тут шепнул Иван-



Царевич: "Начинай!" И принялась



Она трепать Кощею спину. С криком,



Как бешеный, коверкаться и прыгать



Он начал, а Иван-царевич, шапки



Не сняв, стал приговаривать: "Прибавь,



Прибавь, дубинка; поделом ему,



Собаке, не воруй чужих невест;



Не докучай своей волчьей харей



И глупым сватовством своим прекрасным



Царевнам; злого сна не наводи



На царства! Крепче бей его, дубинка!"



"Да где ты! Покажись! - кричал Кощей -



Перекувырнулся и околел.



Иван-царевич из саду с царевной



Еленою прекрасной вышел, взять



Не позабывши гусли-самогуды,



Жар-птицу и коня Золотогрива.



Когда ж они с крутой горы спустились



И, севши на коней, в обратный путь



Поехали, гора, ужасно затрещав,



Упала с замком, и на месте том



Явилось озеро, и долго черный



Над ним клубился дым, распространяясь



По всей окрестности с великим смрадом.



Тем временем Иван-царевич, дав



Коням на волю их везти, как им



Самим хотелось, весело с прекрасной



Невестой ехал. Скатерть-самобранка



Усердно им дорогою служила,



И был всегда готов им вкусный завтрак,



Обед и ужин в надлежащий час:



На мураве душистой утром, в полдень



Под деревом густовершинным, ночью



Под шелковым шатром, который был



Всегда из двух отдельных половин



Составлен. И за каждой их трапезой



Играли гусли-самогуды; ночью



Светила им жар-птица, а дубинка



Стояла на часах перед шатром;



Кони же, подружась, гуляли вместе,



Каталися по бархатному лугу,



Или траву росистую щипали,



Иль, голову кладя поочередно



Друг другу на спину, спокойно спали.



Так ехали они путем-дорогой



И наконец приехали в то царство,



Которым властвовал отец Ивана-



Царевича, премудрый царь Демьян



Данилович. И царство все, от самых



Его границ до царского дворца,



Объято было сном непробудимым;



И где они ни проезжали, все



Там спало; на поле перед сохой



Стояли спящие волы; близ них



С своим бичом, взмахнутым и заснувшим



На взмахе, пахарь спал; среди большой



Дороги спал ездок с конем, и пыль,



Поднявшись, сонная, недвижным клубом



Стояла; в воздухе был мертвый сон;



На деревах листы дремали молча;



И в ветвях сонные молчали птицы;



В селеньях, в городах все было тихо,



Как будто в гробе: люди по домам,



По улицам, гуляя, сидя, стоя,



И с ними всё: собаки, кошки, куры,



В конюшнях лошади, в закутах овцы,



И мухи на стенах, и дым в трубах -



Всё спало. Так в отцовскую столицу



Иван-царевич напоследок прибыл



С царевною Еленою прекрасной.



И, на широкий въехав царский двор,



Они на нем лежащие два трупа



Увидели: то были Клим и Петр



Царевичи, убитые Кощеем.



Иван-царевич, мимо караула,



Стоявшего в параде сонным строем,



Прошед, по лестнице повел невесту



В покои царские. Был во дворце,



По случаю прибытия двух старших



Царевых сыновей, богатый пир



В тот самый час, когда убил обоих



Царевичей и сон на весь народ



Навел Кощей: весь пир в одно мгновенье



Тогда заснул, кто как сидел, кто как



Ходил, кто как плясал; и в этом сне



Еще их всех нашел Иван-царевич;



Демьян Данилович спал стоя; подле



Царя храпел министр его двора



С открытым ртом, с неконченным во рту



Докладом; и придворные чины,



Все вытянувшись, сонные стояли



Перед царем, уставив на него



Свои глаза, потухшие от сна,



С подобострастием на сонных лицах,



С заснувшею улыбкой на губах.



Иван-царевич, подошед с царевной



Еленою прекрасною к царю,



Сказал: "Играйте, гусли-самогуды";



И заиграли гусли-самогуды...



Вдруг все очнулось, все заговорило,



Запрыгало и заплясало; словно



Ни на минуту не был прерван пир.



А царь Демьян Данилович, увидя,



Что перед ним с царевною Еленой



Прекрасною стоит Иван-царевич,



Его любимый сын, едва совсем



Не обезумел: он смеялся, плакал,



Глядел на сына, глаз не отводя,



И целовал его, и миловал,



И напоследок так развеселился,



Что руки в боки - и пошел плясать



С царевною Еленою прекрасной.



Потом он приказал стрелять из пушек,



Звонить в колокола и бирючам



Столице возвестить, что возвратился



Иван-царевич, что ему полцарства



Теперь же уступает царь Демьян



Данилович, что он наименован



Наследником, что завтра брак его



С царевною Еленою свершится



В придворной церкви и что царь Демьян



Данилович весь свой народ зовет



На свадьбу к сыну, всех военных, статских,



Министров, генералов, всех дворян



Богатых, всех дворян мелкопоместных,



Купцов, мещан, простых людей и даже



Всех нищих. И на следующий день



Невесту с женихом повел Демьян



Данилович к венцу; когда же их



Перевенчали, тотчас поздравленье



Им принесли все знатные чины



Обоих полов; а народ на площади



Дворцовой той порой кипел, как море;



Когда же вышел с молодыми царь



К нему на золотой балкон, от крика:



"Да здравствует наш государь Демьян



Данилович с наследником Иваном-



Царевичем и с дочерью царевной



Еленою прекрасною!" - все зданья



Столицы дрогнули и от взлетевших



На воздух шапок божий день затмился.



Вот на обед все званные царем



Сошлися гости - вся его столица;



В домах осталися одни больные



Да дети, кошки и собаки. Тут



Свое проворство скатерть-самобранка



Явила: вдруг она на целый город



Раскинулась; сама собою площадь



Уставилась столами, и столы



По улицам в два ряда протянулись;



На всех столах сервиз был золотой,



И не стекло, хрусталь; а под столами



Шелковые ковры повсюду были



Разостланы; и всем гостям служили



Гайдуки в золотых ливреях. Был



Обед такой, какого никогда



Никто не слыхивал: уха, как жидкий



Янтарь, сверкавшая в больших кастрюлях;



Огромножирные, длиною в сажень



Из Волги стерляди на золотых



Узорных блюдах; кулебяка с сладкой



Начинкою, с груздями гуси, каша



С сметаною, блины с икрою свежей



И крупной, как жемчуг, и пироги



Подовые, потопленные в масле;



А для питья шипучий квас в хрустальных



Кувшинах, мартовское пиво, мед



Душистый и вино из всех земель:



Шампанское, венгерское, мадера,



И ренское, и всякие наливки -



Короче молвить, скатерть-самобранка



Так отличилася, что было чудо.



Но и дубинка не лежала праздно:



Вся гвардия была за царский стол



Приглашена, вся даже городская



Полиция - дубинка молодецки



За всех одна служила: во дворце



Держала караул; она ж ходила



По улицам, чтоб наблюдать везде



Порядок: кто ей пьяный попадался,



Того она толкала в спину прямо



На съезжую; кого ж в пустом где доме



За кражею она ловила, тот



Был так отшлепан, что от воровства



Навеки отрекался и вступал



На путь добродетели - дубинка, словом,



Неимоверные во время пира



Царю, гостям и городу всему



Услуги оказала. Между тем



Всё во дворце кипело, гости ели



И пили так, что с их румяных лиц



Катился пот; тут гусли-самогуды



Явили все усердие свое:



При них не нужен был оркестр, и гости



Уж музыки наслышались такой,



Какая никогда им и во сне



Не грезилась. Но вот, когда наполнив



Вином заздравный кубок, царь Демьян



Данилович хотел провозгласить



Сам многолетье новобрачным, громко



На площади раздался трубный звук;



Все изумились, все оторопели;



Царь с молодыми сам идет к окну,



И что же их является очам?



Карета в восемь лошадей (трубач



С трубою впереди) к крыльцу дворца



Сквозь улицу толпы народной скачет;



И та карета золотая; козлы



С подушкою и бархатным покрыты



Наметом; назади шесть гайдуков;



Шесть скороходов по бокам; ливреи



На них из серого сукна, по швам



Басоны; на каретных дверцах герб:



В червленом поле волчий хвост под графской



Короною. В карету заглянув,



Иван-царевич закричал: "Да это



Мой благодетель Серый Волк!" Его



Встречать бегом он побежал. И точно,



Сидел в карете Серый Волк; Иван-



Царевич, подскочив к карете, дверцы



Сам отворил, подножку сам откинул



И гостя высадил; потом он, с ним



Поцеловавшись, взял его за лапу,



Ввел во дворец и сам его царю



Представил. Серый Волк, отдав поклон



Царю, осанисто на задних лапах



Всех обошел гостей, мужчин и дам,



И всем, как следует, по комплименту



Приятному сказал; он был одет



Отлично: красная на голове



Ермолка с кисточкой, под морду лентой



Подвязанная; шелковый платок



На шее; куртка с золотым шитьем;



Перчатки лайковые с бахромою;



Перепоясанные тонкой шалью



Из алого атласа шаровары;



Сафьяновые на задних лапах туфли,



И на хвосте серебряная сетка



С жемчужною кистью - так был Серый Волк



Одет. И всех своим он обхожденьем



Очаровал; не только что простые



Дворяне маленьких чинов и средних,



Но и чины придворные, статс-дамы



И фрейлины все были от него



Как без ума. И, гостя за столом



С собою рядом посадив, Демьян



Данилович с ним кубком в кубок стукнул



И возгласил здоровье новобрачным,



И пушечный заздравный грянул залп.



Пир царский и народный продолжался



До темной ночи; а когда настала



Ночная тьма, жар-птицу на балконе



В ее богатой клетке золотой



Поставили, и весь дворец, и площадь,



И улицы, кипевшие народом,



Яснее дня жар-птица осветила.



И до утра столица пировала.



Был ночевать оставлен Серый Волк;



Когда же на другое утро он,



Собравшись в путь, прощаться стал с Иваном-



Царевичем, его Иван-царевич



Стал уговаривать, чтоб он у них



Остался на житье, и уверял,



Что всякую получит почесть он,



Что во дворце дадут ему квартиру,



Что будет он по чину в первом классе,



Что разом все получит ордена,



И прочее. Подумав, Серый Волк



В знак своего согласия Ивану-



Царевичу дал лапу, и Иван-



Царевич так был тронут тем, что лапу



Поцеловал. И во дворце стал жить



Да поживать по-царски Серый Волк.



Вот наконец, по долгом, мирном, славном



Владычестве, премудрый царь Демьян



Данилович скончался, на престол



Взошел Иван Демьянович; с своей



Царицей он до самых поздних лет



Достигнул, и господь благословил



Их многими детьми; а Серый Волк



Душою в душу жил с царем Иваном



Демьяновичем, нянчился с его



Детьми, сам, как дитя, резвился с ними,



Меньшим рассказывал нередко сказки,



А старших выучил читать, писать



И арифметике и им давал



Полезные для сердца наставленья.



Вот напоследок, царствовав премудро,



И царь Иван Демьянович скончался;



За ним последовал и Серый Волк



В могилу. Но в его нашлись бумагах



Подробные записки обо всем,



Что на своем веку в лесу и свете



Заметил он, и мы из тех записок



Составили правдивый наш рассказ.