Клад царя Константина

Как-то пас юноша стадо овец на краю луга, у опушки леса. Вдруг поднялся ветер, нагнал тучи. Сразу небо потемнело, будто в осенний вечер. Хотел юноша овец домой погнать, да овцы сбились в кучу, дрожат, а идти никуда не идут. Тут грянул гром, блеснула молния и подожгла прошлогодний стог сена, что неподалёку стоял. Охватило стог пламенем, высоко взметнулись языки огня. А из стога свист и шипение раздаются. «Что за диво?» — думает юноша.

Присмотрелся, видит—в огне мечется змея. То в кольцо совьётся, то распрямится, в одну сторону бросится, в другую…

— Что делать? — сказал себе юноша. — Не спасти — стыд, спасти — страх. Ведь ужалит!

Глянул ещё, как змея корчится в огне, решился и протянул ей конец посоха. Будь что будет!

Змея обвила посох, а юноша быстро посох из горящего сена выдернул. Лежит змея у его ног, шкура на ней опалённая, пузырями вздулась.

— Как же ты, бедняга, жить будешь? — сказал юноша.

Но змея ударилась трижды о землю и сбросила старую шкуру. Засверкала на ней новая кожа, радугой переливается, самоцветными каменьями отсвечивает.

Нагнулся юноша, чтобы получше её рассмотреть. А змея вдруг распрямилась, прянула вверх, словно стрела с тугой тетивы, и коснулась губ юноши раздвоенным жалом, будто поцеловала его.

Юноша в испуге отшатнулся. Но змея сказала:

— Не бойся, я тебе зла не сделаю. Ты меня спас, я тебя отблагодарила.

Удивился юноша: змея говорит, он её понимает. Как такое может быть?

Покачала змея головой, точно прочла его мысли.

— Не удивляйся! Это и есть мой дар тебе. Отныне ты будешь понимать язык зверей и птиц. Может, тебе мой подарок пригодится, а во зло, знаю, ты его не обратишь — сердце у тебя доброе. Ну, а теперь прощай.

— Прощай и ты! Спасибо тебе.

Повернулась змея, чтобы в лес уползти. Подползла к кусту, а за кустом что-то как шарахнется! Ветки затрещали, сухие листья зашуршали.

— Как бы кто мою змею не обидел! — испугался юноша и бросился к кусту.

Никого там нет, только трава примята да вязанка хвороста брошена.

Змея голову подняла и сказала:

— Бойся того, кто тут был!

Юноша спрашивает:

— Кто же тут был?

— Сама не знаю. А только берегись. Он нас видел, наш с тобой разговор слышал.

Сказала так и пропала в зелёной траве.

К вечеру юноша пригнал овец домой. Стал их в хлев загонять. Старая кобыла увидела овец и заржала. А юноша всё понял.

— Хорошо ли паслись? — спрашивает у овец лошадь.

— Б-б-е-едные мы, — овцы отвечают. — Гроза нас напугала.

— А у меня от этой грозы разломило старые кости, — жалуется лошадь. — Если дадут хозяева отдохнуть завтрашний денёк, выздоровею, не дадут — совсем охромею.

Пошёл юноша в дом, сел с отцом ужинать. Отец говорит:

— Завтра с утра боронить поедешь.

Юноша отвечает:

— Нет, не поеду завтра. Пережду денёк.

— Что за споры?! Как я сказал, так и будет!

Делать нечего! Не посмел он отца ослушаться.

Стал юноша поле боронить — кобыла еле ноги передвигает, пройдёт пять шагов, остановится. Ему бы кнут в ход пустить, а он её жалеет. Знает ведь, что не ленится лошадь — трудно ей.

Кое-как взборонил поле. На обратном пути лошадь совсем захромала. Отец разворчался:

— Не уберёг кобылу! Теперь, пожалуй, с неделю даром в стойле простоит.

Ночью долго не мог заснуть юноша. Обидно ему, что отец его несправедливо бранил. И сказать нельзя, никто такому не поверит. Близко к полуночи залаяла их собака.

— Что ты тут делаешь ночью?! — рычит на кого-то. — Убирайся, пока цел! Искусаю ноги, штаны порву… Мои хозяева к тебе по ночам во двор не ходят, и ты не ходи. Ведь чую: недоброе у тебя на уме!

Погрозилась собака, поругалась ещё немного, потом затихла. «Кто же вокруг нашего дома ходит? — думает юноша. — У кого недоброе на уме?»

Утром отец говорит:

— Всю ночь наша пустолайка брехала, не давала спать. Запри её с вечера в хлев.

— Зачем собаку запирать? — отвечает юноша. — Она наш верный сторож.

— Опять отцу перечишь! — разбушевался старик. — Что только с тобой творится!

Сын спорить не стал, а сделал по-своему. Весь день он с отцом поле засевал. Вечером вернулись, он зазвал собаку в хлев да двери неплотно прикрыл.

И отец и сын наработались за день, устали, крепко заснули. Ничего не слышали.

А днём повстречал юноша соседа. Идёт сосед, ноги волочит, рука у него полотняной тряпочкой перевязана. Догадался обо всём юноша. Недаром тот сосед во всей округе слыл человеком злым и завистливым.

Юноша подошёл к нему, спросил:

— Зачем ты по ночам вокруг нашего дома ходишь?

Сосед посмотрел на него злобно и хриплым голосом зашептал:

— Пусть голова моя с плеч упадёт, если не завладею я тем богатством, что тебе змея подарила. Повезло дураку! Ведь и мне не трудно было змею из огня вытащить. Да почём я знал, что она не простая змея.

— То богатство, которое я получил, — сказал юноша, — тебе ни к чему.

— Значит, есть всё-таки богатство! — закричал сосед. Ничего не ответил юноша, повернулся и пошёл своей дорогой.

А шёл он на своё поле, что вчера с отцом засеял. Видит — на поле слетелась стайка воробьев. Выклёвывают брошенные в землю зёрна. «Кыш-кыш!»— хотел было крикнуть юноша, да остановился. Услышал, как один воробей сказал:

— Вы что же, озорники, делаете! Сколько раз вам повторять надо? Говорил вам: клюйте только те зёрна, что не взойдут. А всхожие не трогайте. Хорошо тогда пшеница уродит, и мы и люди сыты будем. Слушает юноша, смотрит, и смех его разбирает. В середине стайки сидит старый важный воробей, а вокруг короткохвостые, желторотые воробьишки прямо в клюв ему глядят. Ну, в точности ребятишки, что в первый раз в школу пошли.

«Вот оно что! — думает юноша. — А отец меня в поле послал птиц отгонять!»

И вернулся домой.

Отец во дворе на него набросился:

— Почему так рано пришёл? Опять своевольничаешь! Сладус тобой нет! Чтоб завтра с самого утра на поле был, до вечера птиц гонял.

— Не пойду больше! Не надо их отгонять, — отвечает сын.

Разгневался отец, поднял палку и ударил сына. А тот палку перехватил и переломил о колено.

Тут прямо как из-под земли тот самый сосед вырос. Видно, он так около их дома и околачивался.

— На твоём бы месте, — говорит отцу, — я бы такого не стерпел. Судье бы пожаловался. Bo всех старых книгах написано: дети да слушаются своих отцов!

Отец в сердцах не стал разбираться — с добра ли, со зла такой совет дан. Побежал к судье.

Судья отца выслушал и сына к себе призвал.

— Так ли отец про тебя говорил, ослушник отцовской воли?

Юноша отвечает:

— Так и не так.

— Наше судейское дело — обе стороны выслушать. Скажи, что так, что не так.

— Отошли всех из комнаты. Никто не должен слышать, что я тебе открою.

Судья пожал плечами, но велел всем выйти.

И юноша рассказал судье всё как было. Ничего не утаил.

Тогда судья позвал опять отца и сказал ему:

— Сын твой ни в чём перед тобой не виноват. Поверь мне. Ты его не неволь. Он не хуже делает, а лучше.

Отец вздохнул с облегчением. Ведь у него, пока в соседней комнате дожидался, весь гнев прошёл, одна боязнь осталась, как бы судья слишком сурово любимого сына не наказал.

А судья остался один и принялся размышлять:

«Юноша мне тайну доверил. Должен я её хранить или нет? От всех людей — должен. А от царя такую тайну скрыть не посмею».

Решил так и отправился к царю. Всё ему рассказал.

Царь выслушал судью молча, молча отослал его взмахом руки. И тут же послал гонца за юношей.

— Тебе, понимающему язык зверей и птиц, ведомо многое, что скрыто от людей, — сказал царь юноше. — И даже от меня самого. Зато я могу казнить и миловать. И никакая тайна тебе не поможет, если я повелю казнить тебя. Найди мне клад царя Константина.

— Но я не знаю, где царь Константин зарыл свой клад, — ответил юноша.

— Не знаешь, так узнай! — приказал царь.

— Дай подумать до утра, — попросил юноша.

Всю ночь он не спал, всю ночь думал. А наутро предстал перед царём и сказал:

— Трудную, царь, ты мне загадку загадал. Но попробую её разгадать. Вели своим слугам доставить на вершину горы, что поднимается над моим родным селением, десять коровьих туш, десять мешочков крупной соли и десять корзин отборного зерна. И пусть оставят меня одного на три дня и три ночи.

Всё было исполнено, как юноша просил.

Когда царские слуги ушли и оставили юношу одного на вершине горы, он принялся за дело. Коровьи туши положил на одном берегу ручья, что бежал в долину из-под скалы, куски соли разбросал по другому берегу, а отборное зерно рассыпал на скале. Потом построил себе шалаш из веток и спрятался в нём.

Начался пир у зверей и птиц. Кто только тут не побывал! Мясо рвали волки, лисицы и рыси. Зерно клевали всякие птицы. Соль лизали косули, серны да горные бараны.

А юноша затаился в своём шалаше, смотрел и слушал. Много чего узнал, много чего наслышался. Но про клад царя Константина ни один зверь, ни одна птица ничего не сказали.

На третий день к вечеру звери всю соль слизали, мясо съели, птицы всё зерно склевали.

«Пропала моя голова!» — печально подумал юноша.

Вдруг захлопали где-то верху тяжёлые крылья. И один за другим на белеющие кости с остатками мяса спустились три орла. Клюют орлы мясо и неспешный разговор меж собой ведут.

— Долго мы все трое на свете живём. А пожалуй, я вас всех старше, — сказал один орёл. — Вот я что помню. Я ещё малым птенцом был, когда такая снежная зима выдалась, что с гор лавины катились, люди друг друга из домов откапывали.

— Нет, я тебя постарше буду, — сказал второй орёл. — В ту снежную зиму я уже хорошо летать умел. А когда я только перьями обрастать начал, выпало такое жаркое лето, такая засуха, что на людей и скотину мор напал.

— Всё это я видел, — качает головой третий орёл. — И снежную зиму, и жаркое лето… Так давно я живу, что птенцом себя и не помню. А вот когда я молод и силён был, довелось мне увидеть удивительное дело. Под тем межевым камнем, что стоит на границе нашего царства с соседним царством, зарыл свой клад царь Константин. Триста мулов везли тот клад — шестьсот вьючных мешков, и все полны золота.

— Да, ты старше нас, — сказали два первых орла. — Мы такого не видели и не слышали.

А юноша в шалаше всё видит, всё слышит.

Посидели орлы ещё немного и улетели. Тогда юноша со спокойным сердцем заснул впервые за трое суток.

Разбудили его царские слуги:

— Вставай скорей! Царь велел тебя к нему привести. Сказал, что время твоё истекло.

— Ну, что ты с собой принёс? — спросил царь, когда юношу привели к нему. — Жизнь свою или смерть?

— Что себе принёс — увидим. А тебе принёс тайну клада царя Константина. Вели снарядить триста мулов да на каждого по два вьючных мешка. Я покажу, где зарыт клад.

Идёт караван мулов, а впереди на царском вороном коне юноша едет.

Едет и думает:

«А ну как старый орёл, что себя птенцом не помнит, перепутал от старости место!»

Но всё было так, как орёл сказал. Под межевым камнем лежала тяжёлая гранитная плита. Когда её отвалили, открылся ход в пещеру. Двенадцать человеческих скелетов белели в подземном лазе. Чьи это кости? Верно, здесь убили тех, кто прятал клад. Мёртвые уста не выдают тайны! А где нашли свою смерть те, что убивали этих бедняг? Никто не знает…

«Вот какова она бывает, царская милость!» — подумал юноша.

Лаз привёл в глубокую пещеру, полную золотых монет.

Пока нагребали золото во въючные мешки, юноша вышел из пещеры на вольный воздух. И показалось ему, будто чья-то тень метнулась за межевой камень и пропала в кустах.

Не проезжей дорогой возвращался караван, а каменистыми тропами, окольными путями. Тёмной ночью провезли золото по городу и ссыпали в царские подвалы.

А юноша что же? Прямо в родное селение, в отцов дом вернулся. Работает как ни в чём не бывало.

На третий день опять его сосед на тропе подстерёг.

— Сколько золота, — спрашивает, — тебе царь дал за то, что ты его на клад навёл?

— Я не просил, он не давал, — отвечает юноша. — Постой… Да ты откуда про клад знаешь?

— Что знаю, то знаю.

— Значит, не показалось мне. Твоя это тень у пещеры мелькнула.

— Дурень ты, дурень! — говорит сосед. — У змеи ничего толком попросить не сумел и у царя не потребовал. Уж я бы…

И свернул с тропы.

С того дня куда-то пропал сосед. Во дворе у него пусто ив доме темно. Только кошка бегает вокруг, дерёт когтями дверь да мяукает.

«Неладно тут! — думает юноша. — Не иначе, как сосед отправился к царю за меня награду получать. А какова царская награда, я уже видел в пещере. Придётся его выручать!»

Как юноша задумал, так и сделал. Пришёл к царю и сказал:

— Отпусти, царь, того, кто за меня хотел награду получить.

— А кто тебе этот человек? — спрашивает царь.

— Он тебе сам сказал. Ты знаешь, — отвечает юноша.

Усмехнулся царь недоброй усмешкой.

— А не думаешь ли ты, что мне проще тебе голову отрубить?

— Нет, не думаю, — говорит юноша. — Видишь, царь, стаю голубей, что кружат над дворцовым садом? У одного из них под крылом моё послание к твоему соседу, могучему царю. Едва ты мне голову отрубишь, Полетят голуби к тому царю, передадут письмо. А теперь открою тебе то, что в том послании написано: межевой камень — на ничьей земле, а пещера вырыта в его царстве, не в твоём. Рассуди, царь, как бы ты поступил на его месте. Так и он поступит. Нахмурился царь, задумался. Потом хлопнул в ладони и велел:

— Позовите главного судью!

Глянул юноша на главного судью и сразу признал его: тот это самый, что его с отцом мирил. Видно, не за все заслуги цари казнят, иногда и милостью одаривают.

— Ты все законы знаешь, — обратился царь к судье, — на то и поставлен главным судьёй. Скажи, как быть. Пришёл ко мне человек, сказал, что он отец этого юноши, и потребовал, предерзкий, мешок золота за пустяковую услугу, что сын мне оказал. Ну, я разгневался и сгоряча приказал отрубить ему голову. Теперь юноша просит, чтобы я вернул ему отца живым и невредимым. А мне этот юноша мил, не хочется ему отказать.

Стал листать судья толстые книги. Долго листал, ещё дольше думал, наконец сказал:

— В старину так говорилось: если один убьёт другого и заплатит сыну убитого столько золота, сколько весит отрубленная голова, всё будет справедливо и ни одна из сторон обиды не понесёт.

— Так и сделаем, — вздохнул царь с облегчением. — Принесите сюда весы и отрубленную голову.

Принесли весы, принесли голову. Страшная голова, глаза широко открыты.

«Бедный сосед! — сказал про себя юноша. — Вот до чего довели тебя зависть да жадность!»

Положили голову на одну чашу весов, на другую стали сыпать золото. Один мешок, второй… Сколько ни сыплют, голова всё перевешивает, чаша с ней не шелохнётся. В десять раз больше золота, в сто раз… Чаша так и не качнулась.

Царь сидит чернее грозовой тучи. Судья, словно в лихорадке, книги листает. Потом захлопнул книги, сказал:

— Про такое чудо тут ни слова не говорится! Ничего не понимаю.

— И я не понимаю, — царь отозвался и повернулся к юноше — Может, тебе, хитроумному, зверь или птица шепнули разгадку?

— Не зверь, не птица — я сам догадался, — ответил юноша. — Вели завязать глаза отрубленной голове.

Завязали голове глаза. Начали взвешивать снова.

Бросили первую горсть золота — качнулась чаша с головой.

Бросили вторую — приподнялась чуточку… Четыре горсти и ещё три монеты весила голова.

— Объясни нам, юноша, в чём тут дело?! — в один голос воскликнули царь и судья.

— А ведь ты, царь, и сам бы мог додуматься, — сказал юноша. — Какой клад я тебе нашёл, а ты мне и медного гроша не дал, пожалел. Ненасытна жадность, и око у жадного ненасытно. Пока видят глаза, всё ему кажется мало. Но я не жаден. С меня той мудрости хватит, что я на службе у тебя получил. Оставайся ты, царь, со своим богатством, ты, судья, со своими книгами. А я пойду по свету, буду смотреть и слушать. Кто попросит, тому помогу. Кого стоит пожалеть, пожалею.

Повернулся юноша и ушёл навсегда из дворца, и из царства того навсегда ушёл. А что с ним потом сталось, вы когда-нибудь в другой раз услышите.