Марья моревна

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич. У него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна.

Отец и мать у них померли. Умирая, они сыну наказывали:

— Кто первый за сестёр станет свататься, за того и от­давай — при себе не держи долго.

Царевич похоронил родителей и с горя пошёл с сестра­ми во зелёный сад погулять. Вдруг находит на небо туча чёрная, встаёт гроза страшная.

— Пойдёмте, сестрицы, домой, — говорит Иван-царе­вич.

Только пришли во дворец — как грянул гром, раздвоил­ся потолок и влетел к ним в горницу ясен сокол. Ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:

— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришёл сватом: хочу у тебя сестрицу Марью-ца­ревну посватать.

— Коли люб ты сестрице, я её не держу — пусть идёт. Марья-царевна согласилась. Сокол женился и унёс её

в своё царство.

Дни идут за днями, часы бегут за часами — целого года как не бывало. Пошёл Иван-царевич с двумя сестрами во зелёный сад погулять. Опять встаёт туча с вихрем, с мол­нией.

— Пойдёмте, сестрицы, домой, — говорит царевич.

Только пришли во дворец — как ударил гром, распа­лась крыша, раздвоился потолок и влетел орёл. Ударился орёл об пол и сделался добрым молодцем.

— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ездил, а теперь пришёл сватом.

И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич:

— Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идёт, я с неё воли не снимаю.

Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж. Орёл подхватил её и унёс в свое царство.

Прошёл ещё один год. Говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:

— Пойдём во зелёном саду погуляем.

Погуляли немножко. Опять встаёт туча с вихрем, с мол­нией. — Вернёмся, сестрица, домой!

Вернулись домой, не успели сесть — как ударил гром, раздвоился потолок и влетел ворон. Ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем. Прежние были хороши собой, а этот ещё лучше.

— Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришёл сватом: отдай за меня Анну-царевну.

— Я с сестрицы воли не снимаю. Коли ты полюбился ей, пусть идёт за тебя.

Вышла за ворона Анна-царевна, и унёс он её в своё го­сударство. Остался Иван-царевич один. Целый год жил без сестёр, и сделалось ему скучно.

— Пойду, — говорит, — искать сестриц.

Собрался в дорогу, шёл-шёл и видит: лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич:

— Коли есть тут жив человек, отзовись: кто побил это войско великое?

Отозвался ему жив человек:

— Всё это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.

Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры бе­лые, выходила к нему навстречу Марья Моревна, пре­красная королевна.

— Здравствуй, царевич. Куда тебя Бог несёт — по воле аль по неволе?

Отвечает ей Иван-царевич:

— Добрые молодцы по неволе не ездят.

— Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах. Иван-царевич тому и рад: две ночи в шатрах ночевал.

Полюбился Марье Моревне и женился на ней. Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в своё государство. Пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться. Покидает она на Ивана-царевича всё хозяйство и приказывает:

— Везде ходи, за всем присматривай, только в этот чу­лан не заглядывай.

Он не вытерпел: как только Марья Моревна уехала, тот­час бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там ви­сит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.

Просит Кощей у Ивана-царевича:

— Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил — совсем в горле пересохло.

Царевич подал ему целое ведро воды; он выпил и ещё запросил:

— Мне одним ведром не залить жажды. Дай ещё! Кощей выпил другое и запросил третье; а как выпил

третье ведро, взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.

— Спасибо, Иван-царевич, — сказал Кощей Бессмерт­ный, — теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих.

И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил её и унёс к себе. А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и по­шёл в путь-дорогу: «Что ни будет, а разыщу Марью Моревну». Идёт день, идёт другой, на рассвете третьего видит чудес­ный дворец. У дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит.

Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся доб­рым молодцем и закричал:

— Ах, шурин мой любезный!

Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать. Погостил у них царевич три дня и говорит:

— Не могу у вас гостить долго: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

— Трудно тебе сыскать её, — отвечает сокол. — Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на неё смотреть, про тебя вспоминать.

Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошёл в дорогу.Шёл он день, шёл другой, на рассвете третьего видит дворец ещё лучше первого. Возле дворца дуб стоит, на дубу орёл сидит.

Слетел орёл с дерева, ударился оземь, обернулся доб­рым молодцем и закричал:

— Вставай, Ольга-царевна, милый наш братец идёт!

Ольга-царевна тотчас прибежала, стала его целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житьё-бытьё рассказывать. Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

— Дольше гостить мне некогда: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

Отвечает орёл:

— Трудно тебе сыскать её. Оставь у нас серебряную вилку: будем на неё смотреть, тебя вспоминать.

Он оставил серебряную вилку и пошёл в дорогу.

День шёл, другой шёл, на рассвете третьего видит дво­рец лучше первых двух.

Возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

— Анна-царевна, поскорей выходи, наш братец идёт!

Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, ста­ла целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.

Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

— Прощайте. Пойду жену искать, Марью Моревну, пре­красную королевну.

Отвечает ворон:

— Трудно тебе сыскать её. Оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на неё смотреть, тебя вспоминать.

Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошёл в дорогу. День шёл, другой шёл, а на третий добрался до Марьи Моревны.

Увидала она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:

— Ах, Иван-царевич, зачем ты меня не послушался — посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного?

— Прости, Марья Моревна, не поминай старого. Лучше поедем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного. Авось не догонит!

Собрались и уехали.

А Кощей на охоте был. К вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь ка­кую невзгоду?

Отвечает конь:

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну увёз.

— А можно ли их догнать?

— Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырас­тет, сжать её, смолотить, в муку обратить, пять печей хле­ба наготовить, тот хлеб поесть да тогда вдогонь ехать — и то поспеем.

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.

— Ну, — говорит, — первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой меня напоил; и в другой раз прощу, а в третий берегись — на куски изрублю.

Отнял у него Марью Моревну и увёз. А Иван-царевич сел на камень и заплакал.

Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною. Кощея Бессмертного дома не случилось.

— Поедем, Марья Моревна!

— Ах, Иван-царевич, он нас догонит!

— Пускай догонит. Мы хоть часок-другой проведём вместе.

Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой воз­вращается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь ка­кую невзгоду?

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

— А можно ли их догнать?

— Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырас­тет, сжать-смолотить, пива наварить, допьяну напиться, до отвалу наесться, выспаться да тогда вдогонь ехать — и то поспеем.

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:

— Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!

Отнял её и унёс к себе. Остался Иван-царевич один, по­плакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною. На ту пору Кощея дома не случилось.

— Поедем, Марья Моревна!

— Ах, Иван-царевич, ведь он догонит, тебя в куски из­рубит!

— Пускай изрубит, я без тебя жить не могу! Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой воз­вращается, под ним добрый конь спотыкается.

— Чего ты спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял. Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и поклал в смоляную бочку: взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увёз. В то самое время у зятьёв Ивана-царевича серебро почернело.

— Ах, — говорят они, — видно, беда приключилась!Орёл бросился на синее море, схватил и вытащил бочку

на берег. Сокол полетел за живою водою, а ворон — за мёртвою.

Слетелись все трое в одно место, разрубили бочку, выну­ли куски Ивана-царевича, перемыли и склали, как надобно.

Ворон брызнул мёртвою водою — тело срослось, сое­динилось. Сокол брызнул живою водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:

— Ах, как я долго спал!

— Ещё бы дольше проспал, если бы не мы, — отвечали зятья. — Пойдём теперь к нам в гости.

— Нет, братцы, я пойду искать Марью Моревну. Приходит к ней и просит:

— Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.

Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Ко­щея выспрашивать. Кощей сказал:

— За тридевять земель, в тридесятом царстве, за ог­ненной рекою живёт Баба Яга. У неё есть такая кобыли­ца, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у неё и других славных кобылиц. Я у неё три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то Баба Яга дала мне одного жеребёночка.

— Как же ты через огненную реку переправился?

— А у меня есть такой платок — как махну в правую сто­рону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет.

Марья Моревна выслушала, пересказала всё Ивану-ца­ревичу. И платок унесла да ему отдала.

Иван-царевич переправился через огненную реку и по­шёл к бабе-яге. Долго шёл он не пивши, не евши. Попа­лась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич говорит:

— Съем-ка я одного цыплёночка!

— Не ешь, Иван-царевич, — просит заморская птица. — В некоторое время я пригожусь тебе.

Пошёл он дальше. Видит в лесу улей пчёл.

— Возьму-ка, — говорит, — сколько-нибудь медку. Пчелиная матка отзывается:

— Не тронь моего мёду, Иван-царевич. В некоторое время я тебе пригожусь.

Он не тронул и пошёл дальше. Попадается ему навстре­чу львица со львёнком.

— Съем я хоть этого львёнка. Есть так хочется, ажио тошно стало.

— Не тронь, Иван-царевич, — просит львица. — В неко­торое время я тебе пригожусь. — Хорошо, пусть будет по-твоему.

Побрёл голодный. Шёл-шёл — стоит дом Бабы Яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.

— Здравствуй, бабушка!

— Здравствуй, Иван-царевич. Почто пришёл — по сво­ей доброй воле аль по нужде?

— Пришёл заслужить у тебя богатырского коня.

— Изволь, царевич, у меня ведь не год служить, а всего-то три дня. Если упасёшь моих кобылиц — дам тебе бо­гатырского коня, а нет — то не гневайся: торчать твоей голове на последнем шесте.

Иван-царевич согласился. Баба Яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься. Только что выг­нал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались. Не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запе­чалился, сел на камень и заснул. Солнышко уж на зака­те, прилетела заморская птица и будит его:

— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома. Царевич встал, домой пошёл. А Баба Яга и шумит

и кричит на своих кобылиц:

— Зачем вы домой воротились?

— Как же было нам не воротиться! Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.

— Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.

Переспал ночь Иван-царевич. Наутро Баба Яга ему го­ворит:

— Смотри, царевич, если не упасёшь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте!

Погнал он кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам.

Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул. Солнышко село за лес.

Прибежала львица:

— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны. Иван-царевич встал и пошёл домой. Баба Яга пуще

прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц:

— Зачем домой воротились?

— Как же нам было не воротиться! Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.

— Ну, вы завтра забегите в сине море.

Опять переспал ночь Иван-царевич. Наутро посылает его Баба Яга кобылиц пасти:

— Если не упасёшь — быть твоей буйной головушке на шесте.

Он погнал кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море, стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул. Сол­нышко за лес село, прилетела пчёлка и говорит:

— Вставай, царевич! Кобылицы все собраны. Да как во­ротишься домой, Бабе Яге на глаза не показывайся, поди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый же­ребёнок — в навозе валяется. Ты возьми его и в глухую полночь уходи из дому.

Иван-царевич пробрался в конюшню, улёгся за яслями.

Баба Яга и шумит и кричит на своих кобылиц:

— Зачем воротились?

— Как же нам было не воротиться? Налетело пчёл види­мо-невидимо, со всего света, и давай нас со всех сторон жалить до крови.

Баба Яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич взял у неё паршивого жеребёнка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону — и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий, славный мост.

Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза — остался через реку мост то­ненький-тоненький.Поутру пробудилась Баба Яга — паршивого жеребёнка видом не видать. Бросилась в погоню. Во весь дух на же­лезной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след за­метает.

Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: «Хо­рош мост». Поехала по мосту, только добралась до сере­дины — мост обломился, и Баба Яга в реку свалилась.

Тут ей и лютая смерть приключилась.

Иван-царевич откормил жеребёнка в зелёных лугах; стал из него чудный конь. Приезжает царевич к Марье Моревне. Она выбежала, бросилась к нему на шею:

— Как тебе удалось от смерти избавиться?

— Так и так, — говорит, — поедем со мной.

— Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрублену.

— Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.

Сели они на коня и поехали. Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увёз.

— А можно ли их догнать?

— Не знаю. Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.

— Нет, не утерплю, — говорит Кощей Бессмертный, — поеду в погоню!

Долго ли, коротко ли — нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею. В те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того накидал царе­вич груду дров, развёл огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.

Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу. Куда ни приедут, всюду встре­чают их с радостью:

— Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть! Ну, недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всём свете поискать — другой не найти.

Погостили они, попировали и поехали в своё царство. Приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.